Дуэт одиночек. Глава 7.

[chubakka-sin]

Автор: Сарказматик Син
Бета: сам себе бета
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: пианист, скрипач и прочий оркестр
Рейтинг: PG-13
Жанры: Повседневность, Психология, Драма, Юмор, Слэш (яой)
Размер: Миди

Описание: История о гении и упорстве, тщеславии и одиночестве, о музыке, единой для всех и стирающей границы противоречий.


Публикация на других ресурсах: Публиковать нельзя.


Иногда случается, что у нас есть друзья, которые незнакомы между собой, а может, даже не имеют представления о существовании друг друга. Возможно, они бы и дальше жили счастливо в этом неведении, каждый довольствуясь вашей компанией, но однажды наступает тот роковой момент, когда столкновение близких вам людей неизбежно. И вот вы идёте в кафе или к вам домой, садитесь за стол в предвкушении того, что теперь ваши разговоры станут общими, каждое событие вы будете делить уже на троих, и вам больше не придётся объяснять одному из них что-то, связанное с другим. Но время идёт, и счастливый момент ускользает, как юркая ящерица в траве. Вы сидите за столом в неловком молчании, которое изредка прерывается общими вопросами и короткими ответами на них. Вы начинаете волноваться, создаёте видимость деятельности, передвигаете предметы на столе, ходите за чашками и заваркой, спрашиваете, сколько сахара добавить в чай, хотя и так прекрасно это знаете. А они молчат, смотрят по сторонам, друг на друга и словно ждут, когда же это закончится.

Первые несколько минут Игорь активно расспрашивал Вислава о жизни в Чехии, обучении в консерватории, выступлениях и всём том, о чём обычно спрашивают у новых знакомцев. Скрипач, попавший под обаяния энергичного южанина, с удовольствием отвечал ему, взгляд его оттаял и был мягок, даже казалось, что косящая радужка вернулась на положенное ей место. От кружек с кофе тянулись тонкие ниточки пара и щекотали нос приятным ароматом, за соседним столиком хихикали студентки, гудела очередь на кассе, шелестели чьи-то пакеты и шуршали передвигаемые бумажные стаканы. Антон уткнулся в раздолбанный айфон, усиленно демонстрируя своё безразличие ко всему происходящему.
Но фонтан Игоря иссяк, и за столиком воцарилась тишина. Виолончелист кинул ожидающий взгляд на Весеня, однако в ответ получил саркастически приподнятые брови и красноречивый взгляд, говорящий: «Ну а на что ты рассчитывал? Я тут делом занят, если не видишь», - после чего парень снова углубился в изучение новостной ленты Фейсбука. Вислав, кажется, тоже не стремился продолжить беседу и затуманенным взором следил за тем, что происходит за окном. Игорь поёрзал на стуле, допил кофе и бросил, стушевавшись:

- Пойду ещё возьму, - после чего резко вскочил и скрылся в толпе вновь прибывших клиентов. Парень надеялся, что эти двое немного отойдут, если оставить их наедине. А ещё пообещал себе потом дать Антону в глаз.

Вислав медленно выдохнул и перевёл глаза на Весеня. Казалось, тот вообще забыл, что сидит здесь не один, и у Тополевского не было желания отвлекать его. Но если, пока рядом был Игорь, безучастность Антона была ещё терпима, то сейчас она начала выводить скрипача из себя. Он осторожно придвинулся к блондину и скосил взгляд на покрытый паутинкой трещинок экран телефона, но пианист тут же сместился в сторону и склонился ниже, так, что на лицо упали волнистые пряди. Тополевский скрипнул зубами, но промолчал и отвернулся в сторону, снова уставившись в окно.
Приближающиеся шаги Игоря принесли ему некоторое облегчение. Казалось, парень успел зарядиться дозой энергии, пока покупал капучино: к взгляду и жестам вернулась уверенность, снова заиграла дружелюбная улыбка с лёгким оттенком наглости.

- Что это ты там всё копаешься? – он бесцеремонно влез Антону чуть ли не на колени, заглядывая в телефон. – Ну же, что на свете может быть интереснее меня, м?
- Отстань... Сеня выложила фотоотчёт с репетиции, - буркнул в ответ Весень.
- Ради этого нужно было пялиться в экран полчаса? – едко вставил Вислав.
- Почему бы не проверить ленту, пока есть бесплатный вай-фай? – огрызнулся Весень.
- Потому что тебе дела нет до этой ленты.
- С чего ты взял? – Антон с вызовом посмотрел на Тополевского.
- Просто знаю тебя, - уверенно ответил скрипач. – Я прав, Игорь?
- Ну... да... – неуверенно ответил тот, сомневаясь, правильно ли поступает и не спровоцирует ли конфликт. Точнее, конфликт уже назревал, но Игорь не хотел стать решающим катализатором.
- Ты знал меня восемь лет назад, - пренебрежительно произнёс Весень. – Ты удивишься, но люди меняются. У меня есть друзья, на которых мне не наплевать. И...
- И поэтому ты сидишь рядом с другом детства и всеми силами его игнорируешь? – в голосе Тополевского появилась горечь.
- Дружба закончилась, когда ты уехал в Чехию, ничего никому не сказав.

Кажется, этой фразой Антон осадил Вислава. Готовившийся ответ застрял где-то на полпути, и скрипач отвёл взгляд в сторону. Может быть, он бы сказал сейчас что-нибудь, но вокруг было слишком много людей, слишком... И ещё хуже было то, что рядом сидел Игорь. Вислав не имел ничего против него, но и позволить челисту слушать их разговор он не мог. Весень откинулся на спинку стула и склонил голову набок, довольный тем, что смог заткнуть Вислава, но раздражённый сложившейся ситуацией. Айфон, о котором все успели забыть, требовательно завибрировал, чем заставил Антона подскочить на месте: видимо, он даже не думал, что ему может кто-то позвонить. Парень растерянно взглянул на высветившийся номер и поспешил ответить на вызов.

- Да... Долетели, всё хорошо... Не забыл, я был занят... Понял уже! – чем больше говорил человек на том конце провода, тем больше голос Антона наливался раздражением. – Хорошо, да, завтра... Позвоню... Пока.
На кнопку отбоя пианист нажал с невероятным облегчением. Игорь покачал головой.
- Как ты с бабушкой родной разговариваешь, грубиян...
- Можешь забрать её себе, - совершенно искренне ответил Весень и пробормотал под нос: - То неделями не звонит, то вдруг вспоминает, что у неё есть внук...
Всю происходящую сцену Вислав наблюдал с явным недоумением. Он прекрасно помнил, что отношения у Антона и его отца с Зинаидой Иосифовной («Она ведь Зинаида Иосифовна, я правильно помню?»), были натянутыми. Если с самим Весенем бабушка ещё поддерживала какой-то контакт, то его отца она не переносила, если не презирала... Тогда почему она интересуется делами уже повзрослевшего внука, за которым больше не нужно присматривать?
- Я думал, вы с ней не общаетесь... – задумчиво произнёс Тополевский.
Антон пристально посмотрел на него, жёлтые глаза под сдвинувшимися бровями словно потемнели.
- Общаемся... Обстоятельства заставляют, - загадочно ответил он.
- Какие обстоятельства?
Игорь отвернулся к окну, старательно делая вид, что его занимает что-то на улице.
- Неважно, - отмахнулся Весень. Он как-то засуетился, встал из-за стола, накинул пальто, при этом глядя куда-то в сторону: - Просто по каким-то причинам люди, которых я знаю, имеют дурацкую привычку уходить без предупреждения.
Вислав подался вперёд, словно пытаясь остановить его.
- Тонь...
- Что? Перерыв заканчивается, я один за временем слежу, да? – как-то слишком бодро отозвался Антон.
- Уже так быстро?! – Игорь спешно допил капучино и выскочил из-за стола, на ходу натягивая куртку. Он оглянулся на Вислава, прежде чем последовать за Весенем, взгляд его был почему-то очень серьёзен и словно говорил: «Ничего больше не спрашивай и просто иди за нами». Тополевский нахмурился, но кивком головы дал понять, что намёк челиста ему ясен, и вышел из-за стола.

Никого не дожидаясь, Антон быстрыми шагами устремился к дверям, глядя себе под ноги. Внезапно его голова столкнулась с чем-то мягким, но вместе с тем достаточно твёрдым, чтобы Весень резко поднял голову и отступил на шаг назад.
- Entshuldigung... – раздался растерянный голос. Антон пару секунд смотрел на молодого австрийца, на которого он случайно налетел, совершенно не понимая, что произошло и что от него хотят. Тот спохватился и произнёс уже на английском, с приятной немецкой картавинкой:
- I'm sorry...
- Nevermind… - рассеянно пробормотал пианист и, потупив взгляд, проскочил в открывшуюся дверь. Через мгновение рядом появились Игорь и Вислав, оба непонимающе смотрели на Антона, замершего посреди дороги.
- Ты чего? – спросил челист.
- А... – Весень оглянулся назад, но, вновь столкнувшись глазами с австрийцем, не сдвинувшимся с места и стоявшим прямо напротив него за стеклянной дверью, тут же отвернулся и побрёл вперёд. – Ничего... Так, показалось.
Они молча брели к зданию оперы, скрипач смотрел Антону в спину и размышлял над только что произошедшим разговором. Он чувствовал себя так, как чувствует себя человек, который через много лет пришёл на улицу, где провёл детство, но не увидел ни знакомого двора, ни маленьких магазинчиков, ни старого дуба, на ветвях которого любил сидеть с друзьями – вокруг новые здания, незнакомые автомобили, какая-то офисная высотка, на место палисадника пришла новенькая цветочная клумба. Взгляд пытается найти что-то знакомое, но лишь беспомощно шарит вокруг, и разум недоумённо вопрошает: как такое могло произойти?
Вот и Антон изменился, как обновившаяся улица из детства, только в нём что-то покорёжилось, перекрутилось, встало вверх ногами и спряталось под красивой личиной самоуверенного наглеца. Но стоило рядом появиться Виславу, и личина пошла трещинами.
Многие могли упрекнуть Весеня в некотором самолюбии и даже тщеславии, и только единицы – в неуравновешенности. В частности, один Игорь знал, какие срывы могут случаться с его другом, и если сначала это его бесило или пугало, потом он научился закрывать на это глаза, понимая, что в Антоне, при всей его отвратительной привычке взрываться из-за любой неудачи, всё-таки больше духовной силы и упрямства, которые помогают ему карабкаться выше и выше и выдерживать болезненные падения после неудачного шага, чем во многих студентах их курса, планомерно продвигающихся по лестнице музыкального искусства. Сейчас, глядя на них с Виславом, Игорь начал понимать, что же это за вершина, к которой так упорно движется пианист.

В просторном зале несколько человек порхнули к Тополевскому и унесли его в сторону. Они говорили о партиях, о программе концерта, вспоминали какие-то совместные выступления, скрипач отвечал им в привычной вежливой неторопливой манере, в которой он общается со всеми людьми, не значащими для него что-либо, и мысленно вновь и вновь возвращался к хмурому взгляду из-под бровей. Он и не подозревал, что обида может так глубоко засесть в человеческом сердце и настолько в нём укорениться, что даже через многие годы с прежней силой овладевает разумом.

- Уйти бы отсюда...
- Хотите отрепетировать в отдельном зале?
- Что?.. А, да, пока есть время.

Он шёл рядом с талантливыми музыкантами, гордо несущими свой венец, хранящими в голове сотни партитур и знающими всё о своём ремесле, чувствуя, что он один из них. Даже не просто один из них – он лучше, выше, сильнее. Читая партитуру, он пропускает через себя все чувства, которыми её напитал композитор и все эмоции, которые он испытал при её написании. Каждая пьеса открывает перед ним двери в иные миры, пронизанные райским светом или же полыхающие всеиспепеляющим огнём. Он чувствовал в себе силу завораживать людей, внимающих ему, и сила эта опьяняла его. Эта сила выше жизни и смерти, выше боли, выше любой обиды. Выше дружбы. Возможно, даже выше любви. Ради такой силы можно поступиться любыми связями.
Если подумать, Вислав уже давно научился расставаться с людьми. Сначала с отцом, без которого остался наедине с мало понимающей его матерью, затем с взрослой сестрой, поспешившей выйти замуж и уехать из России как можно дальше. С многочисленными одноклассниками и учителями, о которых забывал практически мгновенно. Очень долго расставался с Лексом, обыкновенно холодный рассудок которого отказывался принять тот факт, что Тополевский уезжает в Чехию и, вероятно, никогда не вернётся. В последние дни перед отъездом они подолгу сидели у воды напротив Петропавловской крепости, много говорили и ещё больше – молчали, словно отдавали дань памяти ушедшему детству и давней дружбе. Но и Лекс остался позади, и, возможно, кто-то другой вскоре стал жертвой его подколов и нравоучений.
А с Антоном они так и не простились. Возможно, если бы Вислав сделал это, мальчишка быстро забыл бы о нём, как все дети обычно забывают о людях, ушедших из их жизни.
Ведомый музыкантами, он внезапно оказался в том самом камерном зале, где ночью ранее они бессовестно издевались над сицилианой и красовались друг перед другом в мастерстве. Но на этот раз не оказалось ни одного пианиста, и рояль взял на себя роль немого наблюдателя. Почему-то от этого Вислав ощутил облегчение.
Оставшись один среди незнакомых людей, Антон вскоре заскучал. Он уже точно узнал, когда и за кем выходит на сцену, что будет происходить, и находиться здесь далее не видел никакой необходимости. Но нужно было прогнать всю программу концерта, и потому он покорно ждал начала репетиции. Пока оркестр занимал свои места, Весень расположился в одном из кресел в зрительном зале и прикрыл глаза. В этот момент у него возникла острая потребность в том, чтобы кто-то знакомый внезапно появился рядом и возбудил его внимание, но как на зло Игорь словно растворился, Адам Евгеньевич исчез ещё раньше, а Вислава увели другие выступающие. Да, даже присутствие скрипача сейчас принесло бы ему удовольствие. Почему-то от мысли, что сегодня придётся играть перед всеми этими людьми, Антону стало не по себе. Он отмахнулся от этого чувства, будто от назойливого комара, и попробовал отвлечь себя разглядыванием окружающих. Анализировать других всегда приятнее, чем заниматься самокопанием, к которому Антон неизменно приходил, оставаясь наедине со своими мыслями. Его взгляд наткнулся на невысокую, округлую фигуру девушки, изящно обнимавшей гриф виолончели. Она была из той породы девушек, которых полнота только красит, и, возможно, похудей они, и весь их шарм тут же исчезнет. Почему-то Антон решил про себя, что среди парней она пользуется куда большей популярностью, чем её сверстницы.
Вдруг пианист понял, что девушка обернулась и теперь пристально смотрит в его сторону, близоруко щурясь. В её подведённых глазах и позе читался какой-то вызов, и она уверенной походкой направилась к пианисту.

- Познакомимся, красавица?
- Что... – Антон запнулся на полуслове от такой беспардонности и попытался замять свою обескураженность. – Как ты поняла, что я русский?
- Я знаю больше, чем ты думаешь, - и девушка заговорщически улыбнулась. – Майя, - и она протянула Весеню пухлую ручку с длинными аккуратными пальцами виолончелиста.
- Антон, - он ответил ей крепким рукопожатием.
- Антон... – Майя задумчиво сдвинула брови. – Случайно не Весень?
- Да... А что? Мы были ранее знакомы?
- Нет, что ты, - задумчивость на её лице тут же сменилась дружелюбной улыбкой. – Просто помню, что видела в списках среди русских странную фамилию. К тому же, такую мордашку я бы вряд ли забыла.
Антона покоробило. По какой-то причине каждый новый знакомый считал своим долгом сделать комплимент его внешности. Словно в ней есть какая-то его личная заслуга, а не удачной комбинации генов. Не менее удивительно и то, что его красота неизменно располагала к себе людей, по крайней мере, при первом знакомстве. Ты можешь быть наглым, заносчивым, высокомерным, глуповатым, но тебе всё простят или, во всяком случае, не будут осуждать в той степени, в которой следовало бы, и всё это только потому, что тебе повезло родиться с правильными чертами лица и хорошим обменом веществ.

- Итак, - заметив отторжение, скользнувшее по лицу собеседника, Майя сменила тему. – Почему ты так пристально меня разглядывал?
Не зная, что будет уместней ответить на этот вопрос, Антон решил отвечать правду:
- Искал, за что зацепиться мыслями, и зацепился за тебя. Это простая случайность.
- Случайности порой не случайны, - произнесла челистка, стараясь придать голосу загадочности. – А я-то уже подумала, что приглянулась тебе...
«Прости, но широкие женщины не подходят моей тонкой натуре», - мелькнула едкая мысль в голове Весеня, но вместо этого он ответил как можно более безразличным тоном, но не менее честно:
- Это немного не по моей части.
- А... – Майя стушевалась. – Ну так бы и сказал, что ты...
- Может быть, - Антон пожал плечами.
- Как это «может быть»?
- В жизни всякое может случиться. Уайльд, к примеру, был женат и искренне любил свою жену.
- А потом загулял с Дугласом, действительно, - первая оторопь мгновенно прошла, хотя самолюбие челистки было уязвлено. – В таком случае можешь на мне жениться, а потом я познакомлю тебя с одним моим хорошим другом.
- А не слишком ли для первого знакомства? – Антон, в свою очередь, с облегчением заметил, что Майя спокойно отреагировала на его ответ и не пустилась в какие-либо расспросы или разглагольствования. В любом случае, говорить с ней было приятно, ему даже показалось, что она чем-то похожа на Игоря, только мягче и не настолько сумасбродная.

Дирижёр призвал всех к порядку и требовательно постучал палочкой, Майя озабоченно повернулась на звук и, бросив Антону лёгкое, как звон бубенца, «увидимся», устремилась к оркестру. Весень махнул ей вслед рукой и с неохотой покинул насиженное место, чтобы исчезнуть за кулисами. Окинув взглядом переговаривающихся между собой музыкантов, он подумал, каково это, когда ты только переступаешь порог, и тебя тут же окружают знакомые и незнакомые люди, ловящие каждое твоё слово и смотрящие на тебя с уважением и трепетом, будто на какого-нибудь полубога. Наверное, от этого быстро устаёшь, если не переполнен тщеславием до безобразия. Взять, к примеру, Вислава: как только он оказывается в стенах оперы, рядом с ним сразу возникают другие музыканты, увлекающие его за собой, и для него это всего лишь привычная обыденность. Но скрипач, кажется, будто и не замечает, какое значение имеет его персона, будто плывёт по течению, закручивается в мелких водоворотах и, выплывая из них, тут же забывает, что его сознание потревожили. Во всяком случае, Виславу не нужно чьё-то признание, чтобы чувствовать себя королём. Пожалуй, он чувствовал бы себя им, даже оказавшись на необитаемом острове, и нисколько не страдал бы от того, что некому восхититься его величием.