Дуэт одиночек. Глава 5.

[Yona_]

Автор: Сарказматик Син
Бета: сам себе бета
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: пианист, скрипач и прочий оркестр
Рейтинг: PG-13
Жанры: Повседневность, Психология, Драма, Юмор, Слэш (яой)
Размер: Миди

Описание: История о гении и упорстве, тщеславии и одиночестве, о музыке, единой для всех и стирающей границы противоречий.


Публикация на других ресурсах: Публиковать нельзя.



Глава 5. Разработка. День первый.

Игорь вошёл в номер летящей походкой, свойственной любому человеку, чей вечер прошёл более чем неплохо – то есть, покачиваясь, сначала он воевал с замком, затем с торжеством распахнул дверь и, покружившись немного по комнате, завалился на диван. Да, ему было хорошо, и никакой языковой барьер, никакая разница в культуре не помешали ему завести пару мимолётных и приятных знакомств, затесаться в компанию весёлых ирландцев и вместе с ними погулять по ночной Вене, распевая песни и распивая пиво. Правда, компанию потом разогнали, ирландцы ретировались в ближайший бар, а сам Игорь отправился в отель. Он обещал себе нагуляться перед нырком в суровые музыкальные будни – он это сделал, и с чувством выполненного долга намеревался отдаться в объятия всегда ждущего Морфея.
Первым, что поселило смуту в опьянённый мозг Игоря, стала тишина, царящая в номере. Ни тебе ворчания с постели Антона, ни возмущений по поводу позднего возращения друга и состояния, в котором он вернулся, даже вялого и сонного «Привет, вали спать» тоже не было. Но интереснее то, что и сам Антон куда-то пропал. Похоже, он и не возвращался сюда с тех пор, как утром они отправились обозревать центр города. Но ведь Антон говорил, что вечером у него репетиция с Тополевским. Значит, после этого он должен был вернуться, убитый в хлам и мечтающий только о таблетке цитрамона и мягкой кровати. Но его здесь нет, значит...

- Ага-а-а, да они там кутят вдвоём... – изрёк заплетающимся языком Игорь. – И кутят без меня... Обманщик! Неужели сей скрипач ему милее? Вот и дели с людьми после такого дружбу, сердце и пельмени!
- Сто лет мне не сдались твои пельмени, пьянь бесстыжая, - раздалось в дверном проёме, после чего рядом с Игорем возник Антон собственной персоной. Судя по легко читающейся усталости на его лице, вступать в беседы с другом он хотел в последнюю очередь. Но кого это волнует, кроме самого Весеня? В конце концов, он мог деликатно подождать за дверью, пока товарищ вырубится, и уже потом заходить, дабы последовать его примеру.
- Бесстыж, да, но пьянь – не-е-ет, - блаженно улыбаясь, протянул Игорь. – И вообще, не тебе меня осуждать, друг мой Горацио. Лучше поведай, как так вышло, что с Топле... Топольск... тьфу, Тополевским репетировал ты, а вернулся раньше я? Или вы там по старой дружбе...
- Репетировали мы, Игорь, ре-пе-ти-ро-ва-ли, - процедил сквозь зубы Антон, одновременно стягивая с себя верхнюю одежду и вслед за ней – тонкий свитер, затем плавно спикировал на кровать и уткнулся лицом в подушку.
- Так долго? И как успехи?
- Отлично, а теперь все спим, - донеслось из недр подушки.
- Ну Анто-о-он...
- Завтра подъём с утра, мать твою, прими медитативную позу «бревна на привале» и выключи звук! – из последних сил рявкнул Весень. Игорь вздрогнул от неожиданности и, икнув, пробубнил что-то обидное и отвернулся на другой бок. Всё-таки усталость возымела больший эффект, чем любопытство, и в скором времени парень забылся безмятежным сновидением.

Утром он уже жалел о количестве выпитого алкоголя, но утро на то и есть утро, чтобы горестно вздыхать о том, что успел наворотить и уже не исправишь. Первым ударом стал будильник, заблаговременно включенный Антоном и теперь благовестом возвещающий парней о начале нового дня, о том, что нужно встать, привести себя в пристойный вид и последовать на общий сбор в опере. Но уже первый пункт этого плана казался невыполнимым. Первым поднялся Весень. Подумав, он попинал Игоря, извлекая из сонного тела стоны и мольбы о пощаде, после чего тот всё-таки принял вертикальное положение, и Антон, бережно подхватив его за шкирку, помог другу забраться в душ. Было благоразумнее пропустить вперёд страдающего с похмелья, дабы тот пришёл в себя и уже не смог заснуть, пока ты сам будешь мыться. Хотя у самого Антона глаза слипались, словно смазанные липким воском, и желание отбросить всё и лечь обратно спать было невыносимым, но, на счастье, в дверь постучали, а за ней обнаружился уже вполне бодрый Адам Евгеньевич. По сравнению с ним Весень был ближе скорее к трупу, чем к готовому к деятельности человеку. Ему посоветовали выпить кофе, потом ещё кофе и не забыть про вкусный завтрак всё с тем же кофе, после чего учитель с чувством выполненного долга вернулся в свой номер. К этому времени из душа вышел воскресший Игорь, и теперь уже он волновался о том, что Антон элементарно не доживёт не то что до конца собрания, но даже до его начала. В конце концов они втроем, в приличном виде и адекватном состоянии, вышли из отеля и отправились к станции метро.
Партер концертного зала наполняла самая разнообразная публика, в общей массе не представлявшая пёстрого скопления, но если присмотреться внимательнее, понимаешь, что каждая отдельно взятая личность имеет не последнее значение в мире музыки. Конечно, не обо всех это можно сказать, но когда Игорь с Антоном наткнулись на очередного именитого исполнителя, им уже стало немного дурно. А может, так подействовали на них духи исполнителя, точнее, исполнительницы - довольно высокой видной дамы, грудным звучным голосом пожелавшей им на немецком хорошего дня. Адам Евгеньевич шёл рядом, пару раз он останавливался и перебрасывался с кем-то приветствиями и приятельскими фразами, после чего продолжал вести своих подопечных куда-то в сторону, где, очевидно, собирались все русскоязычные гости. Как оказалось, зал поделили на несколько секторов: с левой стороны относительно сцены собрали приехавших из России и стран СНГ, следом за ними располагались носители английского языка, потом шёл немецкий, французский и так далее. Когда все присутствующие сгруппировались по языкам, они уже не казались такой большой толпой, а когда все заняли свои места и голоса в рядах начали стихать, показалось, что людей стало ещё меньше.
Антон устроился за каким-то высоким мужчиной, полностью закрывающим его широкими плечами, и уткнулся головой в спинку переднего сидения. Сонливость навалилась на него не хуже горного оползня и придавила своей неподъёмной массой. От царившего вокруг говора началась головная боль, и, наверное, если бы не мерзко пульсирующий висок, Весень бы уже отключился. Да, ночью, будучи полным энергии, ему казалось, что всё будет очень хорошо, что после репетиции у него останется достаточно сил. В какой-то момент он даже поверил, что после сбора и всего остального он ещё осилит партию с Виславом один на один... Даже малыш детсадовского возраста не настолько наивен.
Когда они пришли в заранее занятый Адамом Евгеньевичем кабинет, а точнее, что-то вроде маленького зала с небольшой сценой, на которой стояло фортепиано, Вислав без лишних слов взял скрипку и, чтобы размяться, наиграл небольшую вариацию. Но когда Антон занял своё место и приготовился играть, тот внезапно остановился.

- Что ещё ты будешь исполнять?
- Балладу Шопена... – озадаченно ответил Весень. – А что такое?
- Сыграй её сейчас, - резко бросил Тополевский. – Я... Просто хочу кое-что проверить...
- И что же? – в голосе парня сквозило недоверие.
- Сначала сыграй, потом узнаешь.

Антон пожал плечами и повернулся к клавишам. Тихонько затренькали верхние октавы, к ним присоединилась левая рука, пальцы порхали и перебегали один за другим, замедляя и ускоряя темп. Казалось, что пианист вошёл в транс, фигура его была расслаблена, дышала гармонией и слегка покачивалась при переходах с низких октав на верхние и обратно. И чем дальше играл Антон, тем больше погружался вслед за ним в этот транс Вислав. Он стоял, оперевшись руками на крышку фортепиано и прикрыв глаза. Но когда мелодия обрела напряжённый характер и стремительно понеслась вперёд, он дёрнулся и распахнул глаза.
Тут до него дошло, что Весень ещё ни разу не ошибся, не споткнулся и, кажется, ни секунды не раздумывал над тем, как сыграть тот или иной момент. Всё шло гладко, но... Почему же тогда он так ошибался в сицилиане? Почему деревенел и нервничал? Сейчас он имел вид профессионального исполнителя, тогда на репетиции – запуганного школьника, в первый раз вышедшего на экзамен. Или дело вовсе не в Антоне?
А музыка всё лилась и лилась, катилась, неслась, ноты набегали одна на другую, бурлили и вытекали в солнечную гавань. Антон был где-то далеко, не существовало для него ничего, кроме ощущения клавиш под ловкими подвижными пальцами. Поэтому он не заметил, когда Вислав подошёл чуть ближе, склонился над ним, и пара тёмных длинных прядей упала ему на плечо. Но потом кое-что внезапное заставило музыканта остановиться за два такта до конца произведения. Он едва не подскочил на месте, когда чьи-то паучьи пальцы зарылись ему в волосы. Давно забытый жест, словно привет из прошлого – он часто так делал, тот Вислав...

- А ну прочь грабли! – от неожиданности Антон крикнул слишком громко, и Тополевский отшатнулся. – Это ещё что такое?
- А... – Вислав растерянно уставился на него. – Наверное, проснулась старая привычка...
- Усыпи её обратно, - пробурчал Весень.
- Ничего, Тоня, не рассыплешься.
- А вот тебя укорочу, Тополь, - едко кинул в ответ Антон.
- Тополь? – удивился Вислав. – Ты же вроде против старых прозвищ. А хотя... Ты подумай, какой тандем получается: «Виртуозный скрипач Тополь и не менее талантливый пианист Тоня, можете не любить, но жаловать – обязательно!». О да, Вена будет наша...
- Пф, позёр, - Антон не смог сдержать улыбку.

... Висок пронзило тупой болью. Антон поморщился и, чтобы хоть как-то отвлечься, обвёл ряды занятых мест мутным взглядом, сам не зная, чего ищет. Слова организатора пролетали мимо ушей, как парень ни пытался сосредоточиться на излагаемой информации, она проходила сквозь него, словно вода через сито, поэтому он целиком и полностью надеялся на внимательность Игоря и Адама Евгеньевича. А взгляд всё блуждал, переходил с головы на голову, пока не остановился на одной, расположившейся во втором ряду. Угадать, кому принадлежит голова, не так уж и сложно: ни у кого более в зале мужские плечи не сочетались с покоящимися на них длинными прямыми волосами. Периодически голова заметно начинала клониться набок, но потом резко дёргалась и возвращалась в исходное положение. Неудивительно – Вислав всё-таки не робот, и их ночной рейд не мог его не вымотать.
Принёс ли этот рейд какие-то плоды? Определённо да. Может, сказалось отсутствие Штольца, а может, подсознательное понимание того, как мало у них осталось времени, но и Антон, и Вислав начали оттаивать. Но делать они начали это по-странному. Взять хотя бы то, что играть они начали, отделившись друг от друга бетонной стеной...

- И с какой стати я должен выходить в коридор? – справедливо возмущался Тополевский.
- Ну, согласись, мне с фо-но туда вылезать совсем не комильфо, - резонно заметил на это Антон.
- Зачем вообще это делать? Моё присутствие здесь тебя не устраивает?
- Если я скажу, что да, ты выйдешь в коридор? – несмотря на наглый тон, лицо Весеня выражало непоколебимую святость. Вислав послал ему один из тех взглядов, под которыми собеседник испуганно съёживается и ретируется в дальний тёмный угол, и дёрнул уголками губ.
- Ладно, Тоня, этот зал слишком тесен для нас двоих! – и он вышел. Затем его голос раздался уже из-за двери: - Будешь лажать – буду бить смычком.
- Я трепещу, - пробубнил под нос Антон. Стоило скрипачу покинуть комнату, и язвительное настроение сразу поутихло. Но не сможет же он на концерте выгнать его вон или отгородить от себя стеной – нужно принимать меры, нужно постепенно привыкать к тому, что кроме того, как слышать игру Вислава, он будет его ещё и видеть и физически ощущать его присутствие.
- Готов?
- Как висельник.
Не самая приятная метафора, зато очень правдоподобная – в том плане, что за всё то время, что они потратили на несчастную сицилиану, начиная с вечера, вполне можно было бы успеть пару раз умереть. Или пару десятков раз.
«А всё потому, что руки у кого-то растут явно не из плеч», - невесело заметил про себя Антон. Сейчас у него всё получится, хотя бы потому что после такого наглого жеста по отношению к Виславу будет стыдно провалиться. Ну и пусть, что как музыкант он хуже – глупо тешить себя самоуверенными надеждами – да, хуже, но это не повод для поблажек, нытья, обид и прочих радостей уязвлённого самолюбия. К тому же никто не захочет стать заложником университетских аудиторий и личным блюстителем чистоты кабинета духовых инструментов.
Антон отсчитал до трёх, и все его мысли сосредоточились на рояле. Вислава было прекрасно слышно, конечно, не так, как если бы он стоял рядом, но достаточно, чтобы ловить темп и характер звучания музыки. Странное ощущение, будто бы на самом деле Весень просто играл для себя в пустом зале, и вдруг какой-то незнакомец, бродивший неподалёку, услышал его и решил присоединиться. По законам жанра он бы зашёл затем внутрь и похвалил его игру и, может, даже оказался бы директором театра или знаменитым музыкантом, как раз ищущим себе аккомпаниатора. Но кто мы такие, чтобы следовать законам жанра? Поэтому, когда музыка стихла, из-за двери появился всего лишь Вислав, однако одно его выражение лица уже не могло не вызвать улыбку.

- Весень, ты эгоистичная беспринципная скотина, - проговорил он, буквально трясясь от гнева.
- Я учился у лучшего, Оби Ван, - не теряясь, ответил Антон. – Что не так?
- Тебе действительно нужно было весь вечер валять дурака, чтобы потом припереться ночью в театр и начать играть нормально?! Или прогулки под луной на тебя хорошо влияют?
- О-о, что ты, просто на меня плохо влияет твоя кислая физиономия перед глазами, - протянул пианист и, не дав Виславу времени возмутиться, тут же отвернулся к роялю и рявкнул: - Ещё раз! За дверь! Куём железо, пока горячо!
- Нет, - отрезал Тополевский. – Хватит страдать хер... глупостями, я отсюда никуда не пойду. А скажешь ещё что-нибудь про мою физиономию – покараю всё тем же смычком.
- Но я не могу...
- Меня должно это волновать? – нагло перебил Вислав. Взгляд его был настолько полон надменного превосходства, что, будь оно материальным, имело бы вид бронетранспортёра. Под действием этого ментального БТРа Антон поник; он лишь кивком дал понять скрипачу, что тот может оставаться, и сразу отвернулся. Да, это тебе не репетиция по Скайпу - не выключишь микрофон, когда пожелаешь, не выйдешь из сети, если надоело. А камера и так всегда выключена, чтобы лишний раз не раздражаться и не терпеть на себе туманный взгляд, пусть и взирающий лишь с монитора.
Итак, они продолжили играть. С чувством, с толком, с расстановкой. Антон лажал от всей души, лажал, как в последний раз, словно от этого зависела его жизнь. Вислав под его влиянием сбивался с ритма, ругался благим матом, ругал Антона, ругал инструменты, акустику зала, Шоссона – всё, до чего добиралось в своих устремлениях его сознание. Но даже Штольц, услышав это сбивчивое, обильно поливаемое руганью исполнение, сказал бы, что не слышал ничего более живого и чувственного. На исходе часа из сицилианы исчезли последние изъяны, и игра «Растрясти Антона» сменилась более динамичной – «Кто кого переиграет». Уже забыв о своей изначальной цели, они вспоминали всё подряд, и чем быстрее и сложнее это было, тем лучше для исполняющего. Весень был в ударе, казалось, что он готов продолжать поединок до самого утра. Чего Вислав не мог сказать о себе. Поэтому, отыграв сонату Грига, он предложил отправляться по домам. Он сопроводил Антона до метро и проехал с ним до его станции, там растряс успевшего заснуть пианиста и, отослав его на поверхность, отправился к своей ветке.

... Люди вокруг зашевелились и начали покидать свои места. Вислав впереди в очередной раз дёрнулся, поднялся и скрылся из виду вместе с Штольцем.

- Весень, не спи, - Игорь потрепал его за плечо, от чего только стихшая боль в виске вспыхнула с новой силой. – Эй, ты в порядке?
- Да, голова просто... – Антон поднял на него воспалённый взгляд, но тут же зажмурился от очередной вспышки боли.
- Та-а-ак, - Игорь начал копаться в своём рюкзаке. – Черт, оставил в номере... Сейчас будет перерыв на обед, потом генеральная, я быстро смотаюсь в аптеку.
- Да забей, - вяло отмахнулся Весень. – К тому же, как ты объяснишь, какие таблетки тебе нужны?
- Не волнуйся, моего английского для этого хватит, - парень ободрительно улыбнулся и, подойдя к Адаму Евгеньевичу и сказав ему что-то, тыча пальцем в сторону Антона, спешно покинул зал. Пианист снова уронил голову на впереди стоящую спинку и лишь молился о том, чтобы ближайшие полчаса его никто не трогал. Конечно, если это только не Игорь, вернувшийся с лекарствами.
Подошедший учитель поинтересовался, нужно ли ему что-нибудь принести, на что Антон отрицательно мотнул головой и попросил оставить его в покое. Больше всего он сейчас мечтал о мягкой подушке и не менее мягкой постели, но реальность остаётся таковой, что в нужные моменты под боком оказывается только кресло в зрительном зале.

- А, Тоня, так вот ты где...
- Да что вам ещё нужно?! – вскинулся Весень. Затем, осознав, кто его потревожил, метнул в сторону Вислава полный ненависти взгляд. Правда, под влиянием головной боли он больше казался усталым или максимум – угрюмым.
- Вижу, ты тоже не выспался, - никак не отреагировав на выпад с его стороны, подытожил Тополевский.
- Угу, - лишь буркнул в ответ Антон.
Постояли. Помолчали. Зал практически опустел, немногие оставшиеся собирались возле организаторов и уточняли детали проведения концерта, некоторые, встретив знакомых, вели оживлённые беседы. Кто-то окликнул Вислава и энергично замахал ему рукой, на что тот ответил кивком и вежливой улыбкой. Затем он подхватил Антона за локоть и попытался поднять его из кресла.
- Какого чёрта ты творишь? – рыкнул тот, вырывая руку.
- Тебе бы на воздух, глядишь, поприветливей станешь, - сказал скрипач и повторил попытку поднять его на ноги.
- Мне и тут неплохо...
- «Неплохо» не равно «хорошо». Иди проветрись.
Или голос Тополевского звучал убедительно, или у Антона не было сил на препирательства, но он всё-таки послушался и вышел вместе с ним из зала и дальше – на улицу. Они молча стояли у парадного входа, Весень прислонился к одной из колонн, прикрыв глаза, Вислав встал с другой её стороны, расфокусированно глядя куда-то вперёд.
Он чувствовал себя ужасно уставшим. Нет, не только из-за репетиции. Если бы его попросили описать своё общее душевное состояние за последние несколько дней, он бы только ответил, что устал. Хотелось, чтобы это всё поскорее закончилось, поскорее наступил бы вечер фестиваля, он бы честно отыграл всё, что должен отыграть, а потом на какое-то время ушёл бы в бархатное забытье.
А может, не стоит даже дожидаться и наступления этого вечера? Незаметно вернуться в отель, собрать необходимые вещи и сесть на поезд до Зальцбурга и раствориться в сизой дымке сказочного города со сказочно-голубым небом...

- Где этот грёбаный Игорь с этими грёбаными таблетками... – сдавленно прогундосил Антон. Знакомый голос вывел Вислава из транса, вместо мысленного образа застывших вдали альпийских гор перед глазами снова возникли широкие улицы Вены. И вместе с этим прочь ушли мысли о побеге. Как ему вообще такое могло прийти в голову? Словно он герой какого-то экзистенциального романа в духе Харуки Мураками.
Он бы ни за что не уехал, уже хотя бы потому, что этот белокурый засранец достанет его даже из-под земли, чтобы потом туда же закопать.
За прошедшие годы Весень значительно изменился, Вислав даже сказал бы, что он осатанел, оскотинился и вообще стал непригоден для переваривания. Только он никак не мог нащупать причину всех этих перемен. В частности, он не понимал причину такого резкого изменения отношения к нему.
Какой-то долговязый парнишка с растрёпанными тёмными кудрями отделился от толпы и устремился в их сторону, победно размахивая маленьким пакетиком с изображением зелёного крестика.

- Я же говорил, что меня поймут! – выпалил он, подлетев к Антону.
- О мой рыцарь без лат и клячи, ты воистину спас мне жизнь, - с иронией в голосе отозвался пианист, выхватывая пакетик из рук парня и извлекая оттуда упаковку таблеток.
- Мог бы и спасибо сказать, - обиженно произнёс тот.
- Ага, мог бы.
Кудрявый незнакомец хотел что-то сказать, но вдруг замер, уставившись на Вислава, который всё это время не сводил с него подозрительного прищура.
- Это ты!.. – казалось, парень сейчас потеряет челюсть. Взяв себя в руки, он нацепил на лицо широкую улыбку и затараторил: - Ты Вислав, да? Я Игорь, друг Антона, виолончелист и просто положительно-прекрасный человек, - не дожидаясь ответного жеста со стороны Тополевского, он заключил его ладонь в крепкое рукопожатие.
- Не думал, что вы будете тут вместе, но так даже лучше, ибо, чувствую, этот зануда нас бы так и не познакомил, - судя по всему, молчаливость Вислава нисколько не смущала Игоря, как и то, что Антон буквально прожигал его взглядом. Болеутоляющие ещё не начали действовать, но свежий воздух немного прояснил его сознание, достаточно, чтобы в нём появились силы для нового выплеска негатива в сторону окружающих. Поэтому он хваткой коршуна вцепился в плечо друга и произнёс с самой сладкой улыбкой, на которую только мог быть способен:

- Игорюшенька, умерь свой пыл, Вислав уже дымится, - к чрезмерно ласковой улыбке примешался взгляд серийного убийцы. – Может, пройдёшься пока? Чего тут стоять, перерыв же...
- Ну нет, - не робея перед сатанеющим Антоном, возразил Игорь. – Если и пройдусь, то вместе с вами. Как насчёт чашки кофе за уютным столиком? А то вы какие-то сонные.
В разговор вмешался Вислав:
- Действительно, почему бы и нет? Не знаю, как Антон, а мне заряд кофеина не помешает, - и он посмотрел на Весеня, даже не пытаясь скрыть, как его забавляет складывающаяся ситуация.

Игорь засиял от восторга. Неприветливый вид Вислава сначала привёл его в замешательство, но первое впечатление часто обманчиво. Кто знает, вдруг этот Тополевский на самом деле очень даже славный малый? Чувствуется в нём что-то притягательное, какое-то природное обаяние, пусть с первого взгляда внешность его и отталкивает. А может, всё дело в веснушках? Человек с таким количеством веснушек обязательно должен оказаться хорошим. К примеру, у Антона их нет вовсе. А Игорю они не нужны, ибо если бы он обладал ещё и этим атрибутом внешности, то столько обаяния просто не уместилось бы в одном человеке!

@темы: ориджиналы, творчество, рассказы, музыка